Выдающийся украинский композитор Игорь ПОКЛАД: «Ирод» — моя мечта со студенческой скамьи. В советские времена нельзя было этой темы касаться, потому что Ирод ассоциировался со Сталиным, а сейчас в Украине поставить нереально. Нужен хороший продюсер и деньги. Нет ни того, ни другого»

Игорь Поклад — один из самых знаменитых украинских композиторов, создатель ансамбля «Мрія», автор более 500 песен, в том числе таких любимых, как «Кохана», «Чарівна скрипка», «Тече вода», «Дикі гуси», продолжения мюзикла «Свадьба в Малиновке», постановок «Конотопская ведьма», «Ночь перед Рождеством». Написал музыку к шести мультфильмам из серии «Как казаки...». Все творческое наследие Поклада не перечислить. Его вклад в развитие украинской культуры в целом неоценим. Созданные им музыкальные постановки до сих пор собирают аншлаги в театрах Украины.

Отметил день рождения юбиляр в Киевском театре оперетты, где 10 декабря как раз состоялся 300-й показ его мюзикла «Такое еврейское счастье». Накануне юбилея корреспондент интернет-издания «ГОРДОН» проведал композитора. Игорь Дмитриевич последние годы вместе с женой Светланой живет на даче в Ворзеле: там и воздух чище, и любимому лабрадору Бусе есть где побегать.

На участке у Поклада даже деревья знаменитые. «Этот орех посадил мультипликатор, автор приключений казаков Владимир Дахно, можжевельник — поэт Михаил Ткач, а те шесть елей — Тарапунька (актер Юрий Тимошенко), — провел небольшую экскурсию Игорь Дмитриевич. — Забавная вышла история. Знакомая из ботсада привезла разные растения, вокруг бани высадили елки, и осталось еще шесть штук. Они так и стояли, пока ко мне в гости Тарапунька не приехал. Посмотрел на них и спросил, почему не высажены. Объяснил, что некуда их девать, собираюсь отдать кому-нибудь. Он: «Ты что, сдурел? Дай-ка мне лопату!». И сам пошел, выбрал место и высадил эти елки. Так они и растут».

Оглядываясь на прожитые годы, Поклад искренне сожалеет о двух вещах: что не написал оперу «Аэлита» и не смог добиться постановки рок-оперы «Ирод». Единственный театр, где показывают это произведение, — Крымский академический украинский музыкальный театр в Симферополе. Премьера состоялась еще в мае 2013 года. Но после оккупации Крыма Поклад потерял контакты с театром и за его афишами больше не следит.

Вообще, разговоров о Крыме, войне и политике композитор избегает — слишком сложные личные эмоции, а общественная реакция непредсказуема, да и здоровье уже не позволяет вести сложные дискуссии (Поклад перенес три операции, в том числе на сердце). С корреспондентом интернет-издания «ГОРДОН» музыкант поделился самыми яркими воспоминаниями о работе с известными людьми, рассказал о творческих удачах и поражениях.

«Дахно послушал музыку, подошел ко мне и попросил: «Ты отпусти оркестр, оставь человек 10». Представляете, какой это удар для композитора? Но я пережил»

— Игорь Дмитриевич, ваши песни исполняли Муслим Магомаев, Иосиф Коб­зон, Тамара Миансарова, Назарий Ярем­чук, София Ротару. Почему вы ос­та­вили работу со звездами эстрады и начали писать для мультфильмов о приключениях казаков?

— Просто приоритеты поменялись. Я перестал активно работать в песенном жанре лет в 35, потому что у меня появились другие увлечения — мультики и театр. С гениальным режиссером Владимиром Дахно была потрясающая работа. Этот совершенно удивительный художник привел меня в мультипликацию. К слову, против моей воли. Когда он предложил, я ответил, что никогда этого не делал и не собираюсь браться. Он настаивал: не торопись. И так эмоционально рассказывал, с присвистываниями, притопываниями, прихлопываниями, меняя выражение лица. По сути, он мне мимикой показал весь мультик. А тогда я еще не видел рисунков, но завелся.

Серьезно отнесся к делу. Написал партитуру человек на 60 оркестра. Мы пришли на студию и как бахнули! Ошалеть можно. Красиво, смачно так звучал настоящий казацкий марш — всю широту души казака передал. Дахно послушал, подошел ко мне и попросил: «Игорь, ты отпусти оркестр, оставь человек 10». Представляете, какой это удар для композитора? Но я пережил. Ему, оказывается, не столько музыка нужна, сколько антураж, который поможет актерам и рисовальщикам создать образы.

Я обожал джаз, и у меня, к счастью, были мои любимые джазмены. Тогда на первой записи присутствовали блестящий тромбонист Юра Братолюбов, саксофонист Боря Людмер и еще несколько человек. Мы с ними весь мультфильм и сделали. Помню, Дахно подошел к музыканту: «Можешь изобразить, как идет пацан и плачет, так фи-фи-фи-фи». А ребята настолько хорошо владели инструментами, что все эмоциональные нюансы могли изобразить.

По сюжету пираты должны были петь. Я пригласил вокалиста. Дахно его послушал и отрезал: «Нет, не подходит». Тогда Братолюбов предложил: «Давай я спою». И таким хриплым голосом выдал: «Слева земля, справа земля, череп и кости — флаг корабля». Это оказалось тем, что искал Дахно. Я тогда еще не очень понимал, что нужно для мультипликации. Но в процессе многое осознал и просто влюбился в эту работу. Музыка несла чисто прикладное значение, но она помогла раскрыть образ, задавала динамику.

Мы с Дахно как вцепились друг в друга в этих мультиках, так и проработали много лет. Последняя наша с ним работа — полнометражный часовой мультфильм «Энеи­да». Если 20-минутный мультик делается год, то над «Энеидой» мы работали три года. И на третьем году, когда дело шло к завершению, развалился Советский Союз. Моск­ва денег не дала, наши извинились, мол, денег тоже нет. А я обещал музыкантам, поэтому рассчитался с ними за свой счет. То есть я вложил собственные деньги в «Энеиду» — и мы как-то работу закончили.

— Почему дальше не продолжили работать, ведь приключения казаков были невероятно популярны?

---

---

— Следующий фильм «Как казаки в хоккей играли» мы начали готовить. Сценарий Дахно написал (лежит у меня), я записал всю музыку. Но мы его так и не доделали. Заканчивал фильм другой режиссер. Дахно угасал на глазах. Он жил мультипликацией. А денег не давали, не было новых возможностей. И он умер. Тихо и неприятно так ушел. Общество совсем не отреагировало, ни одной статьи о нем в прессе не появилось. Даже я узнал о его смерти через два дня.

Моя мечта — по мотивам этих мультиков балет сделать. Было столько мыслей и планов... И кому это надо? Никому. Вот и не случилось.

«Гениальный джазовый пианист Филипп Бриль брал ключ от директорского кабинета, где стоял лучший рояль, и по вечерам играл мне»

— С мультфильмами о казаках был связан судебный процесс. Чем дело завершилось?

— Ничем. Проблемы с выплатой авторских были и есть до сих пор в Украине. За границей это не проблема: фильм в прокате, отчисления авторам идут. Если перестают платить, прокатчиков наказывают. У нас никто не хочет платить.

Это неприятная история. Ко мне при­ехал один американский продюсер. Рассматривал мою библиотеку и увидел «Казаков». Очень удивился, когда я сказал, что написал музыку к мультфильмам. Он сообщил, что закупил «Казаков» для проката в США, договор заключил с Министерством культуры. И мне показал эти бумаги, где стоят подписи наших чиновников и суммы по 100 тысяч долларов. Я показал все это Дахно. Это был шанс вернуть наши деньги и что-то сделать еще. Но он уже потерял всякую надежду и сказал, что не будет этим заниматься.

А я решил не отступать. Помогать мне вызвался адвокат нашего Союза кинематографистов. Он утверждал: мы победим. Сразу после первого заседания в суде ко мне подошел адвокат той стороны. Извинился, сказал, что любит мое творчество, но порекомендовал больше не тратить время и не ходить в суд. Как? Ведь все документы у нас на руках, закон на нашей стороне, есть все международные конвенции о защите авторских прав. «Вы, конечно, правы, но у вас нет никаких шансов выиграть суд», — сказал он.

Мы пять лет судились. Адвокат сражался до последнего. Дошли до Верховного суда, но так ничего и не получили. Во всех документах написано: продавай произведение куда хочешь, но авторам ты обязан выплатить роялти. Наша правота настолько очевидна, а мы проиграли суд. Нонсенс!

— Вы сказали, что любите джаз. А как же советское пропагандистское «се­годня он играет джаз, а завтра родину продаст»?

— Я влюблен в джаз с детства. Когда мне было 20 лет, когда уже гремела моя «Ко­хана», я создавал ансамбль «Мрія». Главная задача была собрать стройных и красивых девушек не старше 19 лет. У меня даже были десятиклассницы. Сам я ни­когда не пел, но придумал им кучу уп­раж­нений. Мы пели джаз и произведения Иоганна Баха а капелла. Джаз развивает легкость восприятия, а Бах приучает совершенно точно интонировать. И за то время, что я их только готовил к выходу на сцену, мы победили в джазовом конкурсе.

А потом был худсовет. Собрались наши корифеи. У нас была блестящая песенная программа: Исаак Дунаевский, Константин Мясков, Яков Лапинский, Георгий Майборода, Михаил Белошапка, много песен из импортных фильмов. Выступили. Один наш уважаемый деятель культуры (не скажу имя, я его очень уважаю. Но много лет спустя я ему об этом случае напомнил) тогда сказал: «Вообще не люблю эстраду». В общем, забраковали всю программу. Но мы все равно ее играли, и ансамбль стал очень популярным.

---

---

Однажды наш гениальный джазовый пианист Филипп Бриль увидел, как я слушаю музыку, когда он играет, и спросил, нравится ли мне. Конечно! Он предложил поиграть мне вечером. Потом уже постоянно брал ключ от директорского кабинета, где стоял лучший рояль, и по вечерам играл мне. Это было в цирке, где тогда располагался Укрконцерт, а я работал концертмейстером училища эстрадно-циркового искусства. Он играл по два часа, а я просто балдел. Какой он был виртуоз!

Когда Бриль умер в 1988 году, ко мне подошла его жена и рассказала: «Знаешь, Игорь, я Филю ругала, что он тратит столько времени на тебя. Укоряла: «Зачем ты этому пацану играешь?». А он ответил: «Игорь умеет слушать». И я понял, насколько важно для джазмена, чтобы его слушали. Он чувствует аудиторию, а когда видит, что его понимают, заводится еще больше и выдает по максимуму. Это же все импровизация!

«Я до сих пор локти себе кусаю, что моя фамилия рядом с Быковым в фильме «В бой идут одни «старики» не стоит»

— Вы написали музыку ко множеству фильмов. Какая из работ в кино ваша самая любимая?

— Она не состоялась, и по моей же глу­пости. Я начал писать для кино с появлением у меня в доме Леонида Бы­кова. Он пришел без предупреждения. Я его даже не сразу узнал: маленький мужичок в кепочке, мало ли кто может ко мне прийти? Только когда присмотрелся, понял, кто зашел в гости. Он сказал, что в Москве ему рекомендовали: «Только Поклад может написать то, что тебе надо». Он тогда готовил свой первый фильм «Где вы, рыцари?». Песни мы написали отличные, но фильм не удался.

Прошло время, Быков снова пришел и принес сценарий «В бой идут одни «ста­­рики». Мне бе­зумно понравилось. Но я сказал: «Не вижу, что мне делать, в фильме нет музыки». Это так и есть: две главные песни менять нельзя, а что мне, звук трубы изобразить? Он уговаривал, мол, какая тебе разница? Но я отказался и отдал работу своему другу и сокурснику Виктору Шевченко. Он и написал музыку. А я до сих пор локти себе кусаю, что моя фамилия рядом с Быковым в фильме «В бой идут одни «старики» не стоит.

Потом, через некоторое время, снова позвонил радостный Быков: «Все, есть у меня материал для тебя». Прилетел и показал сценарий комедийного фильма «Пришелец». Он сам собирался играть главную роль и поставил задачу: «Сначала напиши музыку — она будет меня вдохновлять». И я написал тему. Мы работали две недели по шесть-семь часов в день. Нашли всю музыкальную панораму, подготовились к записи, только закончили ее, а он погиб... Фильм заглох. Его пытались восстановить, но картина не получилась.

«Мне понравилось работать в театре — это ведь совершенно иное ощущение. Это же не песня, тут есть актеры, балет, оркестр. Вернуться к эстраде я уже не мог»

— Как вы стали театральным композитором?

— Я ушел в театр с головой, потому что мой первый блин получился очень красивым и удачным — это мюзикл «Вторая свадьба в Малиновке». В те времена я активно с Юрием Рыбчинским занимался песнями. С ним был связан самый плодотворный период моей жизни. Мы друг друга понимали и направляли. Главное его достоинство — он великолепно писал на музыку. Я придумываю мелодию и поэтический образ. Мне требуется, чтобы поэт меня поддержал. И Рыбчинский угадывал. Он столько работал! Мы множество тетрадок исписывали, подбирая нужные слова.

И в начале 1970-х за мной постоянно ходили двое — литератор Михаил Куруц и бывший певец киевской оперетты Валентин Быков. Они находили меня везде: на концерте, на улице, в бане... И все время упрашивали: «Напиши продолжение «Свадьбы в Малиновке» — это стопроцентный шлягер», «Ну, что тебе стоит? Напиши, остальное мы сами за тебя сделаем». — «Да отстаньте, — говорил, — не хочу я писать и вообще никог­да оперетт не писал».

И так долго они за мной ходили, что я уже понял: не отстанут. Поэтому, чтобы отцепились, наконец, от меня, написал 30-40 номеров. Отдал. Через две недели позвонил Валентин Быков: «Мы тебе купили билет. Надо завтра в Одессу ехать на один день. В Одесском театре музкомедии назначили прослушивание. Ты должен только поиграть, а я буду петь».

Одесская оперетта в те времена — цвет музыкальной комедии всего Советского Союза. Там столько знаменитостей играло, в том числе известный актер Миша Водяной, а главным режиссером ее был великий Матвей Ошеровский.

В зале комиссия. На сцене — большой черный рояль. Я так обрадовался: обожаю хорошие инструменты! Сразу вдохновение появляется. Мы много номеров исполнили. Закончили. В зале гробовая тишина. Обычно принято, чтобы авторы уходили и комиссия свободно, не стесняясь, все обсуждала. Но Ошеровский сказал: «Думаю, авторам нет смысла уходить». Все выступили «за».

Ошеровский пригласил нас к себе в кабинет. И Водяной тут же пришел. Понятно: он играл Попандопуло в фильме, а теперь герой точно попал в его возраст, и он снова должен играть эту роль. Ошеровский попросил секретаршу отправить телеграммы трем лучшим музыкальным режиссерам СССР: Марку Захарову, Игорю Владимирову и Марку Розовскому. Кто первым ответит, тот и будет ставить. Первым оказался Владимиров.

Мы с ним встретились в Одессе, и он сказал: «Знаешь, Игорь, мне все понравилось, но нам нужно поработать. Приезжай ко мне на пару недель в Ленинград, мы с тобой потолкуем». Не поехать я не мог. Мы с ним проводили дни напролет. Утром приходил к нему на репетицию, он показывал, как работает. Потом я ходил на спектакли в разные театры (он мне целый список написал), а вечером я возвращался к нему, мы обсуждали, разбирали постановки по косточкам и расходились за полночь. Вторая неделя закончилась постановкой «Дульсинеи Тобосской», где играла Алиса Фрейндлих (жена Владимирова). Тогда я впервые увидел Михаила Боярского. Он в самом конце постановки появлялся на сцене. Но сразу чувствовалась его сумасшедшая энергетика. У меня остались незабываемые впечатления!

После этого Владимиров сказал: «Все, можешь ехать домой». Я опешил: ведь мы не поговорили о моем спектакле. Он ответил: «Все нормально в спектакле, можно спокойно работать. Я просто хотел тебе показать, что такое театр. Чтобы ты влюбился в него».

— И вы влюбились...

— Навсегда! Я после этого столько написал для театра! В моей «Свадьбе» Водяной играл до последнего своего дня.

Потом появились новые спек­такли. Моя «Конотопская ведьма» шла почти во всех театрах Украины и стала шлягером. Мне безумно понравился сценарий, и постановка получилась яркой. Я тогда уже отошел от традиции советской оперетты. Там есть драматические куски, расширенные оперные части. Это произведение считается классикой украинской музыки. Там есть сложные сцены, которые не во всех постановках использовали. Удивительную «Конотопскую ведьму» сделал наш Театр имени Ивана Франко под руководством Сергея Данченко. Он создал лубок, красочную постановку, множество тем из которой до сих пор звучит.

Я втянулся. Мне понравилось работать в театре. Это ведь совершенно иное ощущение. Это же не песня. Тут есть и актеры, балет, оркестр. Вернуться к эстраде я уже не мог. У меня появился полный комплект украинской драматургии по произведениям Ивана Карпенко-Карого, Николая Гоголя, Марко Кропивницкого, Ивана Котляревского.

И сейчас в Одессе идет моя «Рождественская ночь». Там же, в Одессе, дают для детей «Было или не было» — вариант спектакля «Как казаки змея укрощали». Постановку «Такое еврейское счастье» по повести Александра Каневского показывают на сцене Киевской оперетты.

«Когда не удалось поставить рок-оперу «Ирод», опустились руки. Я уже достаточно долго вообще ничего не пишу»

— Вы ранее рассказывали, что с юнос­ти мечтали написать и поставить два мю­зикла — «Аэлита» и «Ирод». Почему не реализовали задуманное?

— «Ирод» — моя мечта, которую я нес со студенческой скамьи. Но его постановка стала для меня камнем преткновения. В советские времена нельзя было касаться этой темы, потому что Ирод ассоциировался со Сталиным. Потом, когда все развеялось и Союза не стало, а я пресытился театром, решил: пора заняться тем, о чем мечтал.

---

---

Я считаю, в больших мюзиклах должны быть узнаваемые герои, чьи имена на слуху, когда все знают, что несет персонаж. Ирод был олицетворением зла. Надо было подчеркнуть его зло и найти то, что его победит. Я понимал: напротив должна стоять маленькая хрупкая женщина. Мне сразу была понятна идея: Ирод и любовь, от которой в конце он и погибнет. Все просто: добро побеждает зло.

Я взялся за работу и написал эту рок-оперу. Мне финансово помогали мои близкие, друзья давали деньги на фонограммы. Потом я ходил по многим нашим «крутеликам», просил денег на постановку. Но увы...

Анатолий Кочерга, когда услышал оперу, сказал: «Я должен это петь!». И он мог гениально сыграть Ирода. Дмитрий Гнатюк, главный режиссер оперного театра, пришел ко мне в гости. Я ему поставил «Ирода» послушать. Он долго молчал, потом повернулся ко мне: «Игорь, а что ты ко мне: «Дмитро Михайлович»? Зови меня Митя. Решено, я послезавтра бегу к президенту, пускай дает деньги. Мы поставим». Не получилось. Через несколько дней перезвонил и сказал: «Денег нет и не будет».

Я предлагал исполнить роль Ирода даже Богдану Ступке, когда он сменил Данченко в Театре имени Ивана Франко. Он подошел ко мне и сказал: «Будем ставить твои пьесы». Хотел обновить репертуар, восстановить «Конотопскую ведьму» и другие спектакли. Я ему предложил поставить «Ирода» и даже сыграть главную роль. Он возразил: «Я не умею петь». — «Зато сыграть можете», — ответил я.

Забавная была ситуация у нас дома с этим связана, когда я снова уговаривал его, объяснял, что петь в этой роли — не главное, важно — сыграть Ирода. А в ответ он предложил продемонстрировать свои вокальные способности и начал петь арии из «Молодой гвардии», в постановке которой он когда-то во Львове участвовал. Это было нечто невероятное. Можно было умереть от смеха. Совершенно уникальный, потрясающий человек, удивительно оптимистичный, радостный и остроумный. Очень его сейчас не хватает.

Еще у меня побывал в гостях знаменитый французский продюсер, работавший с Cirque du Soleil. Он послушал оперу и признался, что всю жизнь мечтал о таком произведении. Он был готов найти деньги и заняться постановкой. Поехал готовить договор в Париж. А через две недели я узнал, что он погиб.

— А почему даже не взялись писать мюзикл по роману Алексея Толстого «Аэлита», о котором столько мечтали?

— Неземная любовь — удивительный музыкальный материал, столько возможностей для лирических тем... Можно было бы написать красивейшее произведение. Я не успел за нее взяться. «Ирод» меня больше грел, и я выложился полностью. Но когда не удалось его поставить, опустились руки. После «Ирода» я уже достаточно долго вообще ничего не пишу.

Конечно, если бы у нас были продюсеры такие, как на Западе, они смогли бы все просчитать, написать бизнес-план и реализовать замысел. Вложения в постановку «Ирод» можно отбить за один сезон. У нее был бы успех в Европе, в Америке. Понятно, что один театр не может такую задумку реализовать. Надо собирать актеров, балет, высококлассный хор, обеспечить им репетиционную базу и — обязательно — гастрольный план. Но сейчас в Украине поставить «Ирода» нереально. Нужен хороший продюсер и деньги. Нет ни того, ни другого.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter